Священномученик Михаил Макаров

Михаил Макаров [1] родился в 1881 году в семье крестьянина Пензенской губернии Петра Макарова.

В 1907 году Михаил окончил Поименскую второклассную с расширенной программой церковно‐приходскую школу и был назначен в село Поим помощником синодального миссионера, известного тогда во многих областях православной России протоиерея Ксенофонта Крючкова[2]. Село Поим издавна отличалось многочисленностью живущих в нем раскольников, причем самых различных толков и согласий. Нередки были случаи, когда дети из раскольнических семей, отправляемые обучаться грамоте в церковно‐приходскую школу, оказывались внимательными слушателями уроков Закона Божия, проводимых местным священником, и присоединялись к православию, что иногда вызывало такое негодование родственников присоединившегося, что священнику приходилось предоставлять убежище своему новому духовному чаду в своем доме[3]. Немудрено поэтому, что Михаил стал помощником миссионера, а с 1908 года стал исполнять и должность псаломщика в Успенской единоверческой церкви в селе Поим. 5 мая 1909 года отец Ксенофонт скончался, и Михаил был назначен помощником епархиального противораскольнического миссионера и псаломщиком Флоровской церкви в городе Курске.

В 1911 году Михаил выдержал экзамен на звание учителя церковно‐приходской школы. 28 июля 1912 года он был рукоположен во священника к Параскевинской церкви Кенорецкого погоста Каргопольского уезда Олонецкой губернии[4] и назначен третьим епархиальным миссионером и преподавателем Закона Божия в земских училищах[5]. Отец Михаил был женат, но вскоре после женитьбы овдовел. 1 июля 1913 года он был назначен третьим миссионером Каргопольского округа[6].

21 января 1914 года он был переведен в Вознесенскую церковь в Тюмени и назначен противораскольническим миссионером Тюменского и Ялуторовского уездов[7]. В 1915 году на праздник Покрова Божией Матери отец Михаил посетил деревню Русаковку, где в то время была секта адвентистов седьмого дня, и весьма успешно провел беседу с жителями, отметив в отчете, что «можно удержать весь народ и даже семьи… сектантов, которые – благодарение Богу – еще держатся православного учения… да и сам народ жаждет бесед…»[8].

Количество старообрядцев в Тюменском и Ялуторовском уездах было в 1915 году около тридцати трех тысяч, из них около тридцати тысяч беспоповцев при семидесяти двух наставниках, шестидесяти пяти начетчиках и ста девяти молитвенных домах; около двухсот человек принадлежало к белокриницкой иерархии, остальные – к старообрядческим толкам; кроме того, имелось небольшое количество членов секты странников‐бегунов, утверждавших, что антихрист уже царствует на земле, надо бежать в пустыню и не принимать паспортов, как документов антихристовых.

Правящий архиерей архиепископ Варнава (Накропин) привлекал отца Михаила к поездкам по Тобольской епархии в качестве миссионера‐проповедника, а также для произнесения проповедей при архиерейских богослужениях и во время общеепархиальных торжеств, таких как прославление святителя Иоанна, митрополита Тобольского. Занятый сверх меры в первые месяцы 1917 года, отец Михаил не смог подать отчет о своей миссионерской деятельности в Тобольское Дмитриевское епархиальное братство, о чем впоследствии было сообщено новому Тобольскому владыке – епископу Гермогену (Долганеву). Владыка освободил священника от обязанностей приходского пастыря и перевел его служить в Знаменский собор в Тюмени, с оставлением за ним обязанностей уездного миссионера, с которыми он справлялся настолько успешно, как о том писали впоследствии «Тобольские епархиальные ведомости», что его беседы остановили «в Тюмени… распространение баптизма»[9].

Однако, в связи с упреком в бездеятельности, священник был вынужден дать объяснения.

«Состоя уездным миссионером Тюменско‐Ялуторовского округа, – писал отец Михаил, – отчеты за все годы моей службы о своей миссионерской деятельности мною ежегодно с аккуратною точностью представлялись бывшему епархиальному миссионеру… как непосредственному моему начальнику. Не знаю, известны ли эти отчеты совету Братства или нет, знаю только то, что часть этих отчетов выдержками печаталась в “Тобольских епархиальных ведомостях”. Относительно отчета за первую половину сего года, я должен сказать следующее: в январе и феврале месяце я лично три раза вызывался бывшим Тобольским архиепископом Варнавой в город Тобольск, которого, как миссионер, сопровождал по епархии в Тобольский уезд. С началом же революции всякая миссионерская деятельность была… немыслима, ограничиваясь лишь проповедью слова Божия… Кроме того, нет основания утверждать, что, сопровождая не раз по епархии архиепископа Варнаву, в этих поездках заключалась будто бы моя бездеятельность. Нет, подчиняясь распоряжениям епархиального архиерея, мною в поездках, по благословению архипастыря, за богослужением произносились поучения миссионерского характера, велись религиозно‐нравственные беседы, а также знакомство с расколом на местах в беседах с духовенством, о чем своевременно сообщалось на страницах “Епархиальных ведомостей”»[10].

1 октября 1917 года отец Михаил поступил в число слушателей богословских классов Тобольской Духовной семинарии. «Идейный, скромный, но и дерзновенно мужественный… располагающий к сердечности и любовному отношению “добрый пастырь”»^[11] – таким запомнился он современникам.

После ареста в апреле 1918 года епископа Гермогена и заключения его в Екатеринбурге в арестный дом, отец Михаил Макаров вошел в состав делегации, которая должна была добиться его освобождения.

Как писалось впоследствии в Тобольских епархиальных ведомостях, «советская власть об освобождении владыки на поруки сначала не хотела и слышать»^[12]. Однако оказалось, что член Облсовета, член Коллегии Екатеринбургской ЧК С. Е. Чуцкаев был товарищем Константина Александровича Минятова по Университету. Во время переговоров делегаты «получили от него уверения»^[13], что владыка будет переведен из тюрьмы в монастырь. «Через несколько дней, после целого ряда мытарств, пережитых депутацией при посещении всякого рода “совдепов”, – сообщалось в прессе, – в качестве необходимого условия для перевода владыки в Тюменский монастырь было предложено внесение суммы не более не менее как в сто тысяч (!)»^[14].

Не смотря на неисполнимость этого требования, члены делегации неутомимо продолжали свои хлопоты. В конце концов областной совет «вступил на путь торга и, постепенно уменьшая запрошенную сумму, низвел ее до 10 тысяч»^[15]. Деньги при помощи местного духовенства были получены от коммерсанта Д. П. Патрушева и переданы властям. Член областного совета и ОблЧК П. Д. Хохряков дал расписку в их получении. Однако, забрав условленную сумму, власти и не собирались освобождать владыку. «Члены депутации, будучи поражены таким дерзким нахальством лицемерия и лжи тех, кто как бы то ни было выдавал себя за правительственную власть»^[16], – писалось в Тобольских епархиальных ведомостях, пытались отстаивать справедливость и добиваться исполнения договоренности. Но вместо того, чтобы отпустить епископа, было решено арестовать самих членов делегации. Уйдя в Облсовет в субботу 2/15 июня, никто из них больше не возвратился …

Об их мученической кончине много лет спустя, в 1964 году, рассказал бывший екатеринбургский чекист, участник убийства Царской Семьи Г. П. Никулин. «Такой был у меня дружок — Валька Сахаров, – вспоминал он. – [И] вот мы однажды расстреляли «чехословака» одного, попа ли, шпиона [ли]… Причем, там еще [и] представителей из Тобольска, которые приехали хлопотать за епископа Гермогена.

Ну, их, значит… Они приехали… их сгребли и туда повезли — в лес. Расстреляли и бросили, понимаете, тоже в шурф. Ну, [а] шурф оказался неглубоким.

[И] вот [мы] с Валькой договорились, [что] надо поехать [и] посмотреть, что они там.

Оседлали лошадей, сели на них и поехали. Едем так, подъезжаем к лесу. Слушаем, — что такое? Вой какой-то. Невероятный вой. Едем дальше, — еще слышим: вой, грызня какая-то идет. Оказывается, там уже волки расправляются, понимаете, над этими…

Мы их, конечно, выстрелами разогнали, а сделать ничего не смогли. Некогда было. [И] потом, там такая почва каменистая!»^[17].

Таким образом, из рассказа палача стало известно, что все члены делегации были убиты близ Екатеринбурга. И случилось это, скорее всего, в самый день их ареста – 2/15 июня 1918 года (держать их под арестом смысла не было – необходимо было лишь поскорее избавиться от этих надоедливых ходатаев)[18].

В 2000 году священномученик Михаил Макаров был прославлен в Соборе новомучеников и исповедников Церкви Русской; в 2018-м его имя включено в Собор Екатеринбургских святых.