Елизавета Феодоровна [1] родилась 20 октября 1864 года и была вторым ребенком в семье Великого герцога Гессен-Дармштадтского Людвига IV и принцессы Алисы, дочери Английской королевы Виктории. Еще одна дочь этой четы — Алиса — стала впоследствии Императрицей Российской Александрой Феодоровной.
Дети воспитывались в традициях старой Англии, их жизнь проходила по строгому распорядку, установленному матерью. Одежда и еда детей были самыми простыми. Старшие дочери сами выполняли домашнюю работу: убирали комнаты, постели, топили камин. Впоследствии Елизавета Феодоровна говорила: «В доме меня научили всему». Мать внимательно следила за развитием талантов и наклонностей каждого из семерых детей и старалась воспитать их на твердой основе христианских заповедей, вложить в сердца любовь к ближним[2], особенно к страждущим.
Все знавшие Елизавету отмечали ее любовь к ближним, проявлявшуюся уже в детстве. Как говорила впоследствии сама Елизавета Феодоровна, на нее еще в самой ранней юности имели огромное влияние жизнь и подвиги Елизаветы Тюрингенской[3], одной из ее предков, в честь которой она и была названа.
В 1873 году разбился насмерть на глазах у матери трехлетний брат Елизаветы Фридрих. В 1876 году в Дармштадте началась эпидемия дифтерита, заболели все дети, кроме Елизаветы. Мать просиживала ночи у постелей заболевших детей. Вскоре умерла четырехлетняя Мария, а вслед за ней заболела и умерла сама Великая герцогиня Алиса в возрасте тридцати пяти лет.
В тот год закончилась для Елизаветы пора детства. В горе она стала еще чаще и усерднее молиться. Она поняла, что жизнь на земле — это крестный путь. Она всеми силами старалась облегчить горе отца, поддержать его, утешить, а младшим своим сестрам и брату в какой-то мере заменить мать.
На двадцатом году жизни принцесса Елизавета стала невестой Великого Князя Сергея Александровича, пятого сына Императора Александра II, брата Императора Александра III. До этого все претенденты на ее руку получали отказ. Она познакомилась с будущим супругом еще в детстве, когда он приезжал в Германию со своей матерью, Императрицей Марией Александровной, также происходившей из Гессенского дома.
Вся семья сопровождала принцессу Елизавету на ее свадьбу в Россию. Вместе с ней приехала и двенадцатилетняя сестра Алиса, которая встретила здесь своего будущего супруга, Цесаревича Николая Александровича.
Венчание состоялось в церкви Зимнего дворца в Санкт-Петербурге[4].
Немецкая принцесса, ставшая отныне Великой Княгиней Елизаветой Феодоровной, напряженно занималась русским языком, желая глубже изучить культуру и особенно веру новой своей родины.
Великая Княгиня Елизавета была ослепительно хороша собой. В те времена говорили, что в Европе есть только две красавицы, и обе — Елизаветы: Елизавета Австрийская, супруга Императора Франца-Иосифа, и Елизавета Феодоровна.
Большую часть года Великая Княгиня жила с супругом в их имении Ильинском в шестидесяти километрах от Москвы, на берегу Москвы-реки. Сергей Александрович был глубоко религиозным человеком, жил по уставам Святой Церкви, строго соблюдал посты, часто посещал богослужения, ездил в монастыри. Великая Княгиня везде следовала за своим мужем и полностью выстаивала долгие церковные службы.
В православных храмах она испытывала удивительное чувство, таинственное и благодатное, так непохожее на то, что ощущала она в протестантской кирхе. Она видела, каким просветленным становится лицо Сергея Александровича после Причастия Святых Христовых Таин, и сердцем чувствовала правду православной веры. Елизавета Феодоровна стала просить мужа дать ей книги духовного содержания, православный катехизис и толкование Писания.
В 1888 году Император Александр III поручил Сергею Александровичу быть его представителем на освящении храма святой Марии Магдалины в Гефсимании, построенного на Святой Земле в память их матери, Императрицы Марии Александровны. Сергей Александрович уже был на Святой Земле в 1881 году, когда участвовал в основании Православного Палестинского Общества и стал его председателем. Узнав о возможности посетить Святую Землю, Елизавета Феодоровна восприняла это как указание Божие и молилась о том, чтобы там, у Гроба Господня, Спаситель Сам открыл ей Свою волю.
Великий Князь Сергей Александрович с супругой прибыл в Палестину в октябре 1888 года. Храм святой Марии Магдалины был построен в Гефсиманском саду у подножия Елеонской горы. На вершине Елеонской горы высилась огромная колокольня, прозванная «русской свечой». Увидев эту красоту и почувствовав присутствие на этом месте благодати Божией, Великая Княгиня сказала: «Как я хотела бы быть похороненной здесь». Тогда она не знала, что произнесла пророчество, которому суждено было исполниться. В дар храму святой Марии Магдалины Елизавета Феодоровна привезла драгоценные сосуды, Евангелие и воздухи.
После посещения Святой Земли Великая Княгиня Елизавета Феодоровна твердо решила перейти в Православие.
12 апреля, в Лазареву субботу, было совершено Таинство Миропомазания Великой Княгини Елизаветы Феодоровны с оставлением ей прежнего имени, но уже в честь святой праведной Елизаветы — матери святого Иоанна Предтечи, память которой Православная Церковь совершает 5/18 сентября. После Миропомазания Император Александр III благословил свою невестку драгоценной иконой Нерукотворенного Спаса, с которой Елизавета Феодоровна не расставалась всю жизнь и с ней на груди приняла мученическую кончину.
В 1894 году, несмотря на множество препятствий, наконец, было принято решение о помолвке принцессы Алисы с Наследником Российского престола Николаем Александровичем. Елизавета Феодоровна радовалась тому, что любящие друг друга люди смогут стать супругами, и ее сестра будет жить в дорогой сердцу Елизаветы России. Принцессе Алисе было двадцать два года, и Елизавета Феодоровна надеялась, что сестра, живя в России, поймет и полюбит русский народ, овладеет русским языком в совершенстве и сможет подготовиться к высокому служению Императрицы Российской.
Невеста Наследника прибыла в Россию, когда Император Александр III лежал в предсмертной болезни. 20 октября 1894 года Император скончался. На следующий день принцесса Алиса перешла в Православие и была наречена именем Александра. Весной 1896 года состоялось коронование в Москве. Торжества омрачились страшным бедствием: на Ходынском поле, где раздавались подарки, началась давка — несколько тысяч людей были ранены или задавлены. Так началось это трагическое царствование — среди панихид и погребальных песнопений.
Когда началась Русско-японская война, Елизавета Феодоровна немедленно занялась организацией помощи фронту. Одним из ее замечательных начинаний было устройство мастерских, под которые были заняты все залы Кремлевского дворца, кроме Тронного. Тысячи женщин трудились за швейными машинами и рабочими столами. Огромные пожертвования поступали со всей Москвы и из провинции.
На свои средства Великая Княгиня сформировала несколько санитарных поездов. В Москве она устроила госпиталь для раненых, который сама постоянно посещала, создала специальные комитеты по обеспечению вдов и сирот погибших на фронте солдат и офицеров.
Однако русские войска терпели одно поражение за другим. Небывалый размах в стране приобрели террористические акты, митинги, забастовки. Государственный и общественный порядок разваливался, надвигалась революция.
Сергей Александрович сказал, что при сложившейся ситуации не может больше занимать должность генерал-губернатора Москвы. Государь принял отставку, и супруги покинули губернаторский дом, переехав временно в Нескучное.
Тем временем боевая организация эсеров приговорила Великого Князя Сергея Александровича к смерти. Ее агенты следили за ним, выжидая удобного случая, чтобы совершить казнь.
5 февраля 1905 года Сергей Александрович был убит бомбой, брошенной террористом Иваном Каляевым. Великая Княгиня, прибыв на место взрыва через несколько минут, собирала тело мужа по частям. После первой панихиды в Чудовом монастыре Елизавета Феодоровна возвратилась во дворец, переоделась в черное траурное платье и начала писать телеграммы, и прежде всего — сестре Александре Феодоровне, прося ее не приезжать на похороны, так как террористы могли использовать этот случай для покушения на Императорскую чету.
На месте убийства мужа Елизавета Феодоровна воздвигла памятник — крест, сделанный по проекту художника Васнецова. На памятнике были написаны слова Спасителя, сказанные Им на Кресте: «Отче, отпусти им, не ведят бо что творят»[5].
С момента кончины супруга Елизавета Феодоровна не снимала траур, держала строгий пост, много молилась.
В 1906 году Великая Княгиня прочитала книгу «Дневник полкового священника, служившего на Дальнем Востоке во весь период минувшей Русско-японской войны»[6], написанную священником Митрофаном Сребрянским. Она пожелала познакомиться с ее автором и вызвала его в Москву. В результате отец Митрофан подготовил проект устава будущей обители, на который затем и ориентировалась Елизавета Феодоровна.
В письмах и при личных встречах она просила отца Митрофана стать духовником будущей обители, так как видела духовную высоту его жизни.
10 февраля 1909 года Великая Княгиня сняла траурное платье, облачилась в одеяние крестовой сестры любви и милосердия и, собрав семнадцать сестер основанной ею обители, сказала: «Я оставляю блестящий мир, где я занимала блестящее положение, но вместе со всеми вами я восхожу в более великий мир — в мир бедных и страдающих».
Отец Митрофан стал подлинным духовником обители, наставником и помощником настоятельницы. В основу Марфо-Мариинской обители Милосердия был положен устав монастырского общежития. Девятого апреля 1910 года в церкви святых Марфы и Марии епископ Трифон (Туркестанов) посвятил в звание крестовых сестер любви и милосердия семнадцать сестер обители во главе с Великой Княгиней. Знаменательно посвящение созданной обители святым женам-мироносицам Марфе и Марии.
Елизавета Феодоровна создавала дома призрения для сирот, инвалидов, тяжело больных, находила время для их посещения, постоянно поддерживала материально, привозила подарки. Рассказывают такой случай. Однажды Великая Княгиня должна была приехать в приют для маленьких девочек-сирот. Все готовились достойно встретить свою благодетельницу. Девочкам сказали, что приедет Великая Княгиня: нужно будет поздороваться с ней и поцеловать ручки. Когда Елизавета Феодоровна приехала, ее встретили малютки в белых платьицах. Они дружно поздоровались и все протянули свои ручки Великой Княгине со словами: «Целуйте ручки». Воспитательницы ужаснулись: что же будет! Но Великая Княгиня, прослезившись, подошла к каждой из девочек и всем поцеловала ручки. Плакали при этом все — такое умиление вызывала эта картина.
Великой Княгине была присуща исконно русская любовь к паломничеству. Не раз ездила она в Саров и там с радостью спешила в храм, чтобы помолиться у раки преподобного Серафима. Ездила во Псков, в Киев, в Оптину пустынь, в Зосимову пустынь, была в Соловецком монастыре. Присутствовала на всех духовных торжествах, связанных с открытием или перенесением мощей угодников Божиих. Еще одним великим делом Елизаветы Феодоровны стало строительство русского православного храма в Италии, в городе Бари, где покоятся мощи святителя Николая Мир Ликийского. В 1914 году был освящен нижний храм в честь святого Николая Чудотворца и странноприимный дом.
В годы Первой мировой войны трудов у Великой Княгини прибавилось: необходимо было ухаживать за ранеными в лазаретах. Часть сестер обители были отпущены для работы в полевом госпитале. Первое время Елизавета Феодоровна, побуждаемая христианским чувством, навещала и пленных немцев, но клевета о тайной поддержке противника заставила ее отказаться от этого.
В 1916 году к воротам обители подошла разъяренная толпа. Они потребовали выдать «германского шпиона» — брата Елизаветы Феодоровны, якобы скрывавшегося в обители. Настоятельница вышла к толпе одна и предложила осмотреть все помещения. Господь сохранил ее: конный отряд полиции разогнал толпу.
Вскоре после Февральской революции к обители снова подошла толпа с винтовками, красными флагами и бантами. Сама настоятельница открыла ворота — ей объявили, что приехали, чтобы арестовать ее и предать суду как немецкую шпионку, к тому же хранящую в монастыре оружие.
На требование пришедших немедленно ехать с ними, Великая Княгиня ответила, что должна сделать распоряжения и проститься с сестрами. Она собрала всех сестер обители и попросила отца Митрофана отслужить молебен. Потом, обратясь к революционерам, пригласила их войти в церковь, но оставить оружие у входа. Они нехотя сняли винтовки и последовали за настоятельницей в храм.
Весь молебен Елизавета Феодоровна простояла на коленях. После окончания службы она сказала, что отец Митрофан покажет им все постройки обители, и они могут искать то, что хотят найти. Конечно, они ничего не нашли, кроме келий сестер и госпиталя с больными. Никакого озлобления или осуждения не было у нее против безумств толпы. Она говорила: «Народ — дитя, он неповинен в происходящем… он введен в заблуждение врагами России». Об аресте и страданиях Царской семьи она говорила: «Это послужит к их нравственному очищению и приблизит их к Богу».
Весной 1917 года к ней приехал шведский министр по поручению кайзера Вильгельма и предложил ей помощь в выезде за границу. Елизавета Феодоровна ответила, что решила разделить судьбу страны, которую считает своей новой родиной, и не может оставить сестер обители в это трудное время.
Первое время после Октябрьского переворота Марфо-Мариинскую обитель не трогали. Напротив, сестрам оказывали уважение, два раза в неделю к обители подъезжал грузовик с продовольствием, привозили черный хлеб, вяленую рыбу, овощи. Из медикаментов выдавали в ограниченном количестве перевязочный материал и лекарства первой необходимости.
После заключения Брест-Литовского мира германское правительство добилось согласия советской власти на выезд Великой Княгини Елизаветы Феодоровны за границу. Посол Германии граф Мирбах дважды пытался увидеться с Великой Княгиней, но она не приняла его и категорически отказалась уехать из России. Она говорила: «Я никому ничего дурного не сделала. Буди воля Господня!».
Спокойствие обители было затишьем перед бурей. Сначала в обитель прислали анкеты — опросные листы для всех, кто проживал и находился на лечении: имя, фамилия, возраст, социальное происхождение и так далее. После этого были арестованы несколько человек из больницы. Затем объявили, что сирот переведут в детский дом.
В апреле 1918 года на третий день Пасхи, в день празднования Иверской иконы Божией Матери, Елизавету Феодоровну арестовали и немедленно вывезли из Москвы. Это произошло в тот день, когда Святейший Патриарх Тихон посетил Марфо-Мариинскую обитель, где служил Божественную литургию и молебен. После службы Патриарх до четырех часов дня находился в обители и беседовал с настоятельницей и сестрами. Это было последнее благословение и напутствие главы Русской Православной Церкви Елизавете Феодоровне перед крестным путем на страдания и страшную смерть.
Почти сразу после отъезда Патриарха Тихона к обители подъехала машина с комиссаром и красноармейцами-латышами. Настоятельница успела лишь собрать сестер в церкви святых Марфы и Марии и дать им последнее благословение.
Узнав о случившемся, Патриарх Тихон пытался через различные организации, с которыми считалась новая власть, добиться освобождения Великой Княгини. Но старания его оказались тщетными.
Елизавету Феодоровну и ее спутниц направили в Екатеринбург.
В Екатеринбург Елизавета Феодоровна прибыла в мае 1918 года и поселилась в гостинице купца В. Я. Атаманова[7], где уже жили Князья Иоанн Константинович, Константин Константинович, Игорь Константинович и князь Владимир Палей, высланные в этот город раньше. Великий Князь Сергей Михайлович с секретарем Федором Семеновичем[8] Ремезом остановились на квартире бывшего управляющего отделением Волжско-Камского банка в Екатеринбурге В. П. Аничкова, проживавшего в то время по адресу: ул. Фетисовская, дом 15.
Гостиница была не совсем подходящим местом для пребывания Великой Княгини, но у нее не было возможности поселиться еще где-либо: горожане боялись сдавать жилье знатным узникам. Большевики предупреждали: те, кто осмелятся сдать комнаты Романовым, будут объявлены контрреволюционерами, а их дом разгромят рабочие Верх-Исетского завода.
Когда о высылке Елизаветы Феодоровны стало известно в городе Екатеринбурге, монахини Ново-Тихвинского женского монастыря подали в Совет ходатайство о разрешении Великой Княгине жить в период ссылки в монастыре. Сестры Ново-Тихвинской обители с самого начала ее существования почитали Царственный дом Романовых.
Но решение властей было иным. Президиум Областного совета 28 апреля/11 мая принял постановление: «Всех лиц, принадлежавших к царствовавшему до революции Дому Романовых, водворенных под надзор в г[ороде] Екатеринбурге, выслать вместе с их семьями в г[ород] Алапаевск под надзор местного Совета»[9]. Великая Княгиня Елизавета Феодоровна подала прошение властям о том, чтобы ей все же позволили остаться в Екатеринбурге и поселиться в Ново-Тихвинском женском монастыре.
Поскольку ссыльные пользовались в городе свободой передвижения, а надзор за ними был пока только скрытый, то можно предположить, что Елизавета Феодоровна посещала Ново-Тихвинский монастырь, чтобы помолиться у святынь обители, тем более что настоятельница игумения Магдалина (Досманова) не скрывала своей любви к Царственным узникам, и не боялась оказывать им помощь. Сестры монастыря носили продукты для находившейся под арестом в доме инженера Ипатьева Царской семьи.
5/18 мая 1918 года прошение Елизаветы Феодоровны о переезде в монастырь обсуждалось на заседании Областного совета, который постановил отклонить просьбу «бывшей Великой Княгини», а «постановление президиума Облсовета о выселении ее в г[ород] Алапаевск, привести в исполнение»[10].
Последние месяцы своей жизни Великая Княгиня провела в заключении в Напольной школе на окраине города Алапаевска вместе с Великим Князем Сергеем Михайловичем (младшим сыном Великого Князя Михаила Николаевича, брата Императора Александра II), его секретарем — Федором Семеновичем Ремезом, Князьями Иоанном, Константином и Игорем (сыновьями Великого Князя Константина Константиновича) и князем Владимиром Палеем (сыном Великого Князя Павла Александровича от морганатического брака).
Конец был близок. Великая Княгиня готовилась к нему, посвящая все время молитве. По воскресеньям узники молились в Свято-Троицком соборе, находившемся в нескольких кварталах от Напольной школы. При выходах в город сами они не вступали ни с кем в разговоры, а если с ними заговаривал кто-нибудь из местных жителей, отвечали кратко, со спокойным достоинством. В Напольной школе сложился своеобразный быт, немного напоминавший монастырский. Елизавета Феодоровна почти не выходила из комнаты, много молилась, иногда рисовала. Завтрак и обед ей подавали сюда же.
Сначала режим был не очень строгим, так как узникам позволялась прогулка по городу, допускалось даже общение с некоторыми местными жителями, преимущественно с учащимися молодыми людьми, которые приходили к школе и там играли с Князьями в городки, футбол, мяч. Около школы узники устроили свой цветничок и небольшой огород, на котором все они усердно трудились. Вечера они проводили за совместным чтением книг, которые доставлялись им из местной библиотеки, читали Евангелие, Библию, пели молитвы[11].
Но относительно спокойная жизнь продолжалась недолго: вскоре в Напольной школе установили тюремный режим. Узникам запретили выходить в город, конфисковали имущество, оставив только самое необходимое. «Весь район [Напольной] школы был оплетен проволокой, и были вырыты около нее небольшие окопы»[12], — писал впоследствии генерал-лейтенант И. С. Смолин, проводивший расследование преступлений большевиков в Алапаевске.
Летом 1918 года в городе шел страшный террор против мирного населения. Часто среди дня на улицах арестовывали невинных людей, а затем убивали их на городских окраинах. Множество заложников расстреливали группами около железнодорожной станции. Большевики нередко использовали шахты как место совершения убийств, так как это избавляло их от необходимости хоронить жертвы.
В эти страшные дни Князья и Княгиня ежеминутно ожидали конца. Большевики готовились к расправе над ними. Сестер, живших при своей настоятельнице в ссылке, привезли в Екатеринбург, в Областной совет, и предложили им идти на свободу. Обе умоляли вернуть их к Великой Княгине. Однако это было разрешено только Варваре Алексеевне Яковлевой. Ее пугали пытками и мучениями, но Варвара Алексеевна не изменила своего решения и дала расписку Областному совету в том, что всюду последует за своей матушкой. Так крестовая сестра Марфо-Мариинской обители Варвара Яковлева присоединилась к Высоким узникам, участь которых вскоре была решена.
Ночью 5/18 июля, в день обретения мощей преподобного Сергия Радонежского, Великую Княгиню Елизавету Феодоровну вместе с другими членами Императорского дома увезли из Напольной школы по направлению к Верхней Синячихе, причем им было объявлено, что Красная армия временно отступает и поэтому их перевозят в безопасное место. А чтобы ввести в заблуждение обывателей, устроили инсценировку побега.
На основании воспоминаний непосредственных участников убийства (председателя Верхне-Синячихинского Совета Е. Л. Середкина и председателя Алапаевской чрезвычайной комиссии Н. П. Говырина), а также записей полковника И. С. Смолина[13], по распоряжению которого проводилось расследование этого преступления, и документов самого следствия можно хотя бы отчасти восстановить картину убийства. При приближении к шахте ничего не подозревавшим узникам предложили сойти с подвод под предлогом того, что впереди — взорванный мост. Их подвели к шахте и, вероятно, оглушая ударами по голове[14], стали сталкивать туда живыми. Первой сбросили Великую Княгиню Елизавету Феодоровну, затем — ее верную келейницу Варвару Яковлеву и всех остальных[15]. Как выразился один из мучителей, они поступили с узниками «не совсем культурно, сбросали живьем…»[16]. Убийцы рассчитывали, что обреченные упадут на дно шахты и разобьются, так как это была одна из самых глубоких шахт (около 60 метров), но не учли, что в ней оказались внутренние выступы: страдальцы упали на них с высоты от 3,5 до 16 метров и погибли не сразу. Убийцами было брошено в шахту несколько перекселиновых шашек и гранат, но взорвалась только одна из них. Из глубины вместе со стонами послышалось молитвенное пение. Тогда шахту завалили обломками досок, бревен, жердями, палками, землей.
Стоит заметить, что даже сами красные осознавали преступность своих действий. Упоминавшийся уже Н. П. Говырин в своих воспоминаниях писал: «Помню, приезжал из Екатеринбурга особый уполномоченный к нам… поставил вопрос так на совещании исполкома: „Где Князья?“
Я не знаю — говорить правду или нет. Здесь никакой санкции мы на это не имели. Мне задают вопрос: „Вы о Князьях что-нибудь знаете, говорите“. Я отвечаю: „Знаю“. — „Где?“ — „В шахте“. Мне говорят: „Да что [ж] вы молчали?“ — „А мы думали, что за самоуправство нас будут привлекать“»[17].
В середине сентября 1918 года город Алапаевск был освобожден от большевиков. Начальником гарнизона города сначала был назначен полковник И. С. Смолин, который организовал проведение предварительного следствия об убийстве Князей. Были арестованы сорок пять коммунистов, среди которых оказались и убийцы. Задержанные показали, что узники живыми были сброшены в шахту, но скрывали, в какую именно. Полковнику Смолину пришлось провести весьма тяжелую работу по очистке и осмотру нескольких шахт, расположенных в том районе, где было произведено убийство. Вскоре обнаружили искомую шахту. Она оказалась очень большой и глубокой, наполненной водой приблизительно на сорок метров, и была забита почти до самого верха «разным деревянным хламом (жердями, палками, обломками досок и бревен и т[ому] п[одобным]), застрявшим на полатях и распорках и лежавшим толстым слоем на поверхности воды»[18]. В ней было два отделения: рабочее, через которое добывалась руда, и машинное, куда ставились насосы для откачки воды. Работа по очистке шахты была очень трудоемкой и длилась несколько суток. Вскоре достали и тела убитых. Они находились на разной глубине. Все они были одетыми и при каждом из них находились многочисленные документы, благодаря чему удалось установить их личность. В разных местах шахты были найдены отдельные вещи и одежда убитых, «две неразорвавшиеся бомбы и одна разорвавшаяся, оставившая на стенках колодца следы взрыва»[19]. Тело Елизаветы Феодоровны достали из шахты 28 сентября/11 октября 1918 года около четырнадцати часов дня с глубины 7,5 саженей, то есть 16 метров, находилось оно рядом с телом Князя Иоанна Константиновича. Судебно-медицинский осмотр показал, что у Великой Княгини были кровоподтеки «в черепной области, и в области груди и живота… <…> …Могущие произойти как от ударов каким-либо тупым твердым предметом, так и от ушибов при падении с высоты»[20]. Скончалась Елизавета Феодоровна в страшных мучениях, от ран, удушья и жажды.
Подобные повреждения были и у Князей, а также у Варвары Яковлевой. Когда достали ее тело, то увидели, что одна рука у нее «оказалась застывшей, сложенной как бы при совершении крестного знамения»[21]. Головы князя Владимира Палея и Ф. С. Ремеза были повязаны платками.
Полковник Смолин до прибытия из Омска или Екатеринбурга высших следственных властей приказал положить тела в церкви, срочно изготовить цинковые гробы, а в церковной ограде сложить каменный склеп, в котором намеревались совершить торжественное погребение мучеников. Десятки и сотни людей приходили в эти дни в храм, где пребывали останки Князей и Княгини, многие безутешно плакали. Молитва об упокоении их душ не прекращалась.
Днем 5/18 октября 1918 года останки всех зверски замученных были положены в цинковые гробы и в закрытых деревянных футлярах перенесены в кладбищенскую церковь, где в присутствии десяти священников было отслужено всенощное бдение. Утром 6/19 октября при многочисленном стечении народа останки убиенных перенесли из кладбищенской церкви к Напольной школе, где была отслужена лития. После этого процессия направилась в Свято-Троицкий собор, в котором была совершена литургия, и тела были положены в «наглухо замурованном склепе»[22].
Но недолго они покоились здесь.
Останки настоятельницы Марфо-Мариинской обители и ее верной келейницы Варвары в 1921 году были перевезены в Иерусалим и положены в усыпальнице храма святой равноапостольной Марии Магдалины в Гефсимании.
Долгим и тяжелым был этот путь. Красная армия наступала, и необходимо было перевезти их в более безопасное место. Сделать это посчитал своим долгом отец Серафим, игумен Алексеевского скита Пермской епархии, духовный друг Великой Княгини. Сразу после Октябрьской революции отец Серафим был в Москве, имел беседу с Великой Княгиней и приглашал ее поехать с ним в Алапаевск, где, по его словам, были надежные люди в скитах, которые сумеют укрыть и сохранить Великую Княгиню. Елизавета Феодоровна отказалась скрываться, но добавила в конце беседы: «Если меня убьют, то прошу вас, похороните меня по-христиански».
Игумен Серафим получил разрешение от адмирала Колчака перевезти тела. Атаман Семенов выделил для этого вагон и дал пропуск. И 1/14 июля 1919 года восемь алапаевских гробов направились к Чите. В помощники себе отец Серафим взял двух послушников — Максима Канунникова и Серафима Гневашева.
В Чите гробы привезли в Покровский женский монастырь, где монахини обмыли тела страстотерпцев и облачили Великую Княгиню и инокиню Варвару в монашеское одеяние. Отец Серафим с послушниками сняли доски пола в одной из келий, выкопали там могилу и поставили все восемь гробов, засыпав их небольшим слоем земли. В этой келье остался жить и охранять тела страдальцев сам отец Серафим.
В Чите гробы страдальцев пробыли шесть месяцев. Но Красная армия снова наступала, и останки необходимо было увозить уже за пределы России. 26 февраля/11 марта начался этот путь, при полном хаосе в железнодорожном сообщении. Вагон передвигался вместе с фронтом: пройдет вперед верст двадцать пять, а потом откатится назад верст на пятнадцать. Благодаря пропуску, вагон постоянно прицепляли к разным поездам, направляя к китайской границе. Наступило лето, из щелей гробов постоянно сочилась жидкость, распространяя ужасный смрад. Когда поезд останавливался, сопровождавшие собирали траву и вытирали ею гробы. Жидкость, вытекавшая из гроба Великой Княгини, как вспоминал отец Серафим, благоухала, и они бережно собирали ее как святыню в бутылочку.
У самой границы Китая на состав напал отряд красных партизан, которые попытались выбросить из вагона гробы с телами. Подоспевшие китайские солдаты отогнали нападавших и сохранили тела страдальцев от уничтожения.
Когда состав прибыл в Харбин, тела всех алапаевских страдальцев были в состоянии полного разложения, кроме тел Великой Княгини и инокини Варвары. Князь Н. А. Кудашев, вызванный в Харбин для опознания убитых и составления протокола, вспоминал: «Великая Княгиня лежала как живая и совсем не изменилась с того дня, как я перед отъездом в Пекин прощался с нею в Москве, только на одной стороне лица был большой кровоподтек от удара при падении в шахту.
Я заказал для них настоящие гробы и присутствовал на похоронах. Зная, что Великая Княгиня всегда выражала желание быть погребенной в Гефсимании в Иерусалиме, я решил исполнить ее волю — послал прах ее и ее верной послушницы в Святую Землю, попросив монаха проводить их до места последнего упокоения и тем самым закончить начатый подвиг».
В апреле 1920 года гробы страдальцев прибыли в Пекин, где их встретил начальник Русской Духовной Миссии архиепископ Иннокентий. После заупокойной службы они были временно помещены в одном из склепов на кладбище Миссии и сразу же началось устройство нового склепа при Свято-Серафимовском храме.
Гробы с телами Великой Княгини и инокини Варвары, сопровождаемые игуменом Серафимом[23] и обоими послушниками, снова отправились в путь, на этот раз из Пекина в Тянцзин, затем пароходом в Шанхай. Из Шанхая — в Порт-Саид, куда прибыли в январе 1921 года. Из Порт-Саида гробы в специальном вагоне отправили в Иерусалим, где их встретило русское и греческое духовенство, многочисленные паломники, которых революция 1917 года застала в Иерусалиме.
Погребение тел новомучениц совершил Патриарх Дамиан в сослужении многочисленного духовенства. Их гробы были помещены в усыпальнице под нижними сводами храма святой равноапостольной Марии Магдалины в Гефсимании.
Когда открыли гроб с телом Великой Княгини, то помещение наполнилось благоуханием. По словам архимандрита Антония (Граббе), чувствовался «сильный запах как бы меда и жасмина». Мощи новомучениц оказались частично нетленными.
В 1981 году Великая Княгиня Елизавета и инокиня Варвара были прославлены Русской Православной Церковью Заграницей. Патриарх Иерусалимский Диодор благословил совершить торжественное перенесение мощей новомучениц из усыпальницы, где они до этого находились, в самый храм святой Марии Магдалины.
Второго мая 1982 года, в праздник святых жен‑мироносиц, за богослужением использовали Святой Потир, Евангелие и воздухи, преподнесенные храму Великой Княгиней Елизаветой Феодоровной, когда она была здесь в 1886 году.
В 1992 году Архиерейский Собор Русской Православной Церкви причислил к лику новомучеников Российских преподобномучениц Великую Княгиню Елизавету и инокиню Варвару, установив празднование им в день их кончины 5/18 июля.
Народный голос не случайно еще при жизни нарек Великую Княгиню святой, ибо она была живой свидетельницей Вечности во временном мире. Она перешла в Православие в Лазареву субботу — и это пророчески указывало на ее последующий путь. За Лазаревой субботой следует Вход Господа в Иерусалим и начинается Страстная неделя. Так и в жизни Елизаветы Феодоровны вместе со скорбями и утратами была и великая радость — создание обители Милосердия — дома Лазаря, была всеобщая любовь народа, которому она служила. Но вслед за тем последовали Страстная неделя и Голгофа. Она приняла мученическую смерть с молитвой о своих распинателях, до последнего мгновения исполняя то, что заповедал Сам Господь.
В последнем своем письме сестрам Марфо-Мариинской обители настоятельница молится о своих «детках» преподобной Евфросинии Полоцкой, мощи которой некогда находились в Иерусалиме. Не случайно обращается настоятельница к первой «русской матушке», ибо она стала достойной продолжательницей подвига духовного материнства, завещанного преподобной. Мощи преподобной Евфросинии Полоцкой почивали в Иерусалиме и были увезены в Россию, а через семь с половиной столетий останки преподобномученицы Великой Княгини Елизаветы, вывезенные из России, упокоились на Святой Земле. Ныне почивают они в храме святой мироносицы Марии Магдалины, венчающем Елеонскую гору, откуда воскресший Христос вознесся во славе, чтобы воссесть одесную Бога Отца. Храм этот и мощи святых Елизаветы и Варвары духовно соединяют Святую Землю с Русской землей.
В духовном подвиге Елизаветы Феодоровны — соединение разных путей святости. Она и благоверная княгиня, и праведница, и преподобная, и мученица. Она следовала словам пророка Исаии, который на вопрос Бога: «Кого мне послать, и кто пойдет для Нас?», ответил: «Вот я, пошли меня»[24]. И при переходе в Православие, и при посвящении в крестовую сестру милосердия Великая Княгиня не изменила своего имени. Тем самым она подтвердила, что основание духовного подвига, подъятого ею, оставалось единым всю ее жизнь. Имя Елизавета в переводе с древнееврейского означает «почитающая Бога». Благоговейное почитание Бога и любовь ко всему Божиему — вот главные качества Великой Княгини, помогавшие ей при всех переменах жизни. Покрывать все любовью — это ее завет.
У русских женщин есть пример для подражания: научиться так жить и так молиться, как молилась Елизавета Феодоровна в Покровском храме, возвращаясь из московских трущоб: с великой скорбью сердечной, с любовью и надеждой нa милость Божию, чтобы совершилось обращение к вере, любви, обновление жизни несчастных людей, блуждавших по распутиям земли.
Крестовая сестра Марфо-Мариинской обители Милосердия Варвара Алексеевна Яковлева одной из первых пошла по стопам Великой Княгини и стала служить ближним в основанной Елизаветой Феодоровной обители. Она была келейницей настоятельницы и одной из самых близких ей сестер. Но она не гордилась своим положением, оставаясь такой же ласковой и открытой. Близкие Елизаветы Феодоровны хорошо знали ее и называли Варей.
Откуда и из какой среды пришла в обитель сестра Варвара — неизвестно. За своей матушкой-настоятельницей она добровольно пошла на страдание и смерть, исполнив завет Господа: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих»[25]. Все алапаевские узники знали, что их ожидает в недалеком будущем. Они сознательно готовились к смерти и молили Господа укрепить их в исповедническом подвиге. Преподобномученица инокиня Варвара совершила свой подвиг в возрасте тридцати пяти лет.
Необходимо сказать несколько слов и о дальнейшей судьбе отца Митрофана Сребрянского, достойно разделившего духовный подвиг великой матушки в основанной ею обители.
С арестом настоятельницы обитель практически прекратила свою благотворительную деятельность, хотя просуществовала еще семь лет. Отец Митрофан продолжал духовно окормлять сестер вплоть до закрытия обители.
Святейший Патриарх Тихон, который неоднократно служил в Марфо-Мариинской обители, в один из своих приездов постриг отца Митрофана в монашество с именем Сергий, и его матушку Ольгу — с именем Елизавета. Вскоре после этого отец Сергий был возведен Патриархом Тихоном в сан архимандрита.
В 1926 году архимандрит Сергий (Сребрянский) был арестован и сослан в Сибирь, затем последовали годы заключения в ГУЛАГе. Шестнадцать лет провел он в тюрьмах и лагерях. Последним местом ссылки было село Владычное Тверской области.
Монахиня Елизавета до конца была с ним. В ссылке ее разбил паралич, и отец Сергий заботливо ухаживал за ней. Они жили в крошечной избушке с тремя оконцами, под соломенной крышей, помогать к ним приходили две женщины. Архимандрит Сергий скончался 5 апреля 1948 года от крупозного воспаления легких и был похоронен там же, во Владычном. Когда через два года в ту же могилу опускали гроб с телом его матушки, крышка гроба, в котором покоились останки отца Сергия, сдвинулась — тело его оказалось нетленным. Его местное почитание началось вскоре после его кончины. На Юбилейном Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви 2000 года архимандрит Сергий был прославлен в Соборе новомучеников и исповедников Церкви Русской.
Источники:
ГАСО. Ф. р-1913. Оп. 1. Д. 25.
Метрическая книга Свято-Троицкого собора Алапаевского завода за 1918 год. Л. 337. Управление ЗАГС Свердловской области.
РГАСПИ. Ф. 588. Оп. 3. Д. 6.
ЦДООСО. Ф. 41. Оп. 2. Д. 26, 178, 327.
Августейшая паломница Ея Императорское Высочество Великая Княгиня Елисавета Феодоровна в Пермской губернии. Пермь, 1915.
Аничков В. П. Екатеринбург — Владивосток (1917–1922). М., 1998.
Жития святых Екатеринбургской епархии. — Екатеринбург: Издательский отдел Екатеринбургской епархии, 2008.
Расследование цареубийства. Секретные документы. М., 1993.
Святая преподобномученица Великая Княгиня Елизавета. Житие. Акафист / авт.-сост. А. Трофимов. Поярково: храм Рождества Богородицы.
Смирных А. И. Уездные столицы: культурно-исторические очерки / А. И. Смирных и др.. Екатеринбург, 2002.
Соколов Н. А. Убийство Царской семьи: Из записок судебного следователя. СПб.: Спасо-Преображенский Валаамский монастырь, 1998.
Зауральский край. 1918. 3 нояб. (№ 80).
Смолин И. С. Алапаевск // Первопоходник. Летопись белой борьбы. Лос-Анджелес,1972. № 8.
Уральская жизнь. 1918. 16 (3) мая, 18 (5) мая, 22 октября (№ 191).
[1] Печатается по материалам: Святая преподобномученица Великая Княгиня Елизавета. Житие. Акафист / автор-сост. А. Трофимов. Поярково: храм Рождества Богородицы.
[2] Английская королева Виктория, отвечая на вопрос одного американца, в чем заключается главная сила Англии, показала ему Библию, сказав: «В этой небольшой книге».
[3] Елизавета Тюрингенская, канонизированная католиками, жила в эпоху Крестовых походов. Она отличалась глубокой религиозностью и самоотверженной любовью к людям. Всю свою жизнь она посвятила служению делу милосердия.
[4] Для принцессы, выходившей замуж за Великого Князя, не требовалось, чтобы она обязательно переходила в Православие.
[5] Лк. 23, 34. Крест был снесен новой властью весной 1918 года. В начале 1985 года во время ремонтных работ на Ивановской площади Московского Кремля рабочие обнаружили хорошо сохранившийся склеп с останками Великого Князя. Сотрудники музеев Московского Кремля изъяли из захоронения все предметы из драгоценных металлов: кольца, цепочки, медальоны, иконы, Георгиевский крест — и, как записано в акте изъятия, направили их «в фондовую комиссию музеев Кремля для определения их художественной ценности и места их дальнейшего хранения». На месте захоронения Сергея Александровича была устроена автостоянка. В девяностую годовщину убийства, 18 февраля 1995 года, Святейший Патриарх Алексий II отслужил панихиду в Архангельском соборе Кремля и сказал в проповеди: «Мы считаем справедливым перенести останки Великого Князя Сергея Александровича в Романовскую усыпальницу под собором Новоспасского монастыря. Вознесем же молитву, чтобы Господь упокоил его душу в обителях небесных».
[6] Опубликован в 1905–1906 годах в «Вестнике военного духовенства».
[7] Здание находится на углу проспекта Ленина и улицы Вайнера.
[8] Иногда в литературе Ремез ошибочно именуется Федором Михайловичем. Однако во всех документах, обнаруженных при нем после его гибели, указано отчество Семенович (см.: РГАСПИ. Ф. 588. Оп. 3. Д.; Соколов Н. А. Убийство Царской семьи: Из записок судебного следователя. СПб.: Спасо-Преображенский Валаамский монастырь, 1998. С. 349–352; Расследование цареубийства. Секретные документы. М., 1993).
[9] ЦДООСО. Ф. 41. Оп. 2. Д. 327. Л. 202.
[10] ЦДООСО. Ф. 41. Оп. 2. Д. 327. Л. 206.
[11] Смолин И. С. Алапаевск // Первопоходник. Летопись белой борьбы. Лос-Анджелес, 1972. № 8. С. 10.
[12] Смолин И. С. Алапаевск // Первопоходник. Летопись белой борьбы. Лос-Анджелес, 1972. № 8. С. 10.
[13] Чин генерал-лейтенантна И. С. Смолин получил позже, во время Гражданской войны.
[14] При экспертизе, проводившейся после занятия Алапаевска белыми войсками, у всех убиенных были обнаружены однотипные повреждения черепа. Это позволяет сделать предположение, что всем жертвам до падения в шахту наносились удары по голове.
[15] Только в черепе Великого Князя Сергея Михайловича было обнаружено пулевое отверстие. Вероятно, он оказал сопротивление и был убит выстрелом в голову (РГАСПИ. Ф. 588. Оп. 3. Д. 6. Л. 116 об.).
[16] ЦДООСО. Ф. 41. Оп. 2. Д. 26. Л. 57.
[17] ЦДООСО. Ф. 41. Оп. 2. Д. 26. Л. 58.
[18] РГАСПИ. Ф. 588. Оп. 3. Д. 6. Л. 116.
[19] РГАСПИ. Ф. 588. Оп. 3. Д. 6. Л. 116.
[20] РГАСПИ. Ф. 588. Оп. 3. Д. 6. Л. 116 об.
[21] Смолин И. С. Алапаевск // Первопоходник. Летопись белой борьбы. Лос-Анджелес, 1972. № 8. С. 11.
[22] РГАСПИ. Ф. 588. Оп. 3. Д. 6. Л. 104.
[23] На склонах Елеонской горы есть место, называемое Малая Галилея, где расположена резиденция Патриарха Иерусалимского. В саду резиденции находятся две святыни: основание дома, в котором Господь явился ученикам после Своего воскресения, и часовня, построенная на том месте, где Архангел Гавриил явился Божией Матери и предсказал скорое Ее успение. По соседству с этой часовней, по благословению Патриарха Дамиана, игумен Серафим построил себе хибарку и жил в ней до самой своей кончины, последовавшей на восемьдесят пятом году жизни. Погребен он около своей кельи.
[24] Ис. 6, 8.
[25] Ин. 15, 13.
