Фредерика с радостью делится опытом с сёстрами и добровольцами Православной службы милосердия. Фото: «АиФ-Урал»/ Рада Боженко
В гостях у Православной Службы Милосердия Екатеринбургской епархии побывала психолог и рефлексотерапевт Первого московского хосписа имени В. Миллионщиковой Фредерика де Грааф (в крещении – Мария), духовная дочь митрополита Сурожского Антония (Блума), имеющая многолетний опыт соприкосновения с тяжелобольными и умирающими. О принятии смерти как факта жизни, облегчении страдания и профилактике выгорания при уходе за тяжелобольным человеком гость уральской столицы рассказала редактору «АиФ-Урал» Раде Боженко.
«Не думай, что это – твоя воля»
Рада Боженко, «АиФ-Урал»:
– Фредерика, как вы, филолог-славист, пришли к работе в хосписе?
Фредерика де Грааф:
– Я ведь ещё и врач-рефлексотерапевт, специализирующийся на акупунктуре, поэтому имею возможность лечить людей, облегчать их страдания. А в Россию я приехала по благословению своего духовника – митрополита Антония Сурожского, встреча с которым произошла в 1975 году. Для того чтобы быть рядом с ним, я даже переехала жить из Голландии в Англию.
В своё время, после Перестройки, в одну из клиник Лондона приезжали тяжелобольные дети из России. И однажды из Нижнего Новгорода привезли ребёнка, которого врачи не взялись лечить, потому что перед этим было несколько случаев, когда дети с аналогичным диагнозом гибли во время операции. Мне стало так его и его семью жалко… Я понимала, сколько сил и средств затратили родители на то, чтобы оформить визу, прилететь в Лондон, а им говорят: «Ничем не можем вам помочь, поезжайте обратно». Поэтому я решила хоть что-то для него сделать. И после акупунктуры ему стало намного легче! Помню, мама мальчика говорила: «Когда будете в Москве, мы к вам обязательно приедем! Это недалеко от Нижнего Новгорода». Но это по российским меркам недалеко (смеётся. – Ред.), а для англичан это приличное расстояние, почти как от Лондона до Шотландии.
Я, действительно, приехала в Москву, где два месяца в качестве волонтёра лечила детей, взрослых людей и видела, что потребность в моей помощи большая. Это стало толчком, чтобы, как духовное чадо Антония Сурожского, спросить его: «Можно ли мне переехать в Россию?» Он тогда сказал: «Ты будешь в России, но пока подожди». Мой духовник видел, что я ещё не имею той крепости духа, чтобы жить здесь. А спустя семь лет он неожиданно сказал: «Переезжай, ты там нужна». И Антоний Сурожский благословил меня на работу в хосписе. Это было удивительно, потому что до этого он никогда не говорил мне – делай так и так. А тут он трижды в течение часа спрашивал: «Ты поговорила с отцом Христофором?» (Христофор Хилл – православный священник, настоятель Свято-Троицкого храма при Первом московском хосписе. – Ред.). Это было так странно, за 23 года он никогда так не поступал.
В результате я приехала в Москву, семь лет работала в хосписе как волонтёр, а потом уже начала получать зарплату. И до сих пор я в России. Лечу людей, пишу книги, читаю лекции, делясь своим опытом…То есть это было очень сильное благословение, Божий путь. Антоний Сурожский так и говорил: «Не думай, что это твоя воля, это Богу угодно, чтобы ты переехала».
– И несли служение в хосписе… На протяжении уже скольких лет?
– Я, признаться, по отношению к себе не люблю слово «служение», это звучит слишком высокомерно. Я просто работаю, стараясь облегчить состояние больных людей. А в России я уже 24 года, и она стала для меня родной, в какой-то степени я здесь укоренилась. Я редко бываю в Голландии и уже больше чувствую себя дома в России, чем там или в Англии, где прожила 23 года. Хотя до сих пор бывает, что и пациенты, и их родственники, услышав акцент, поначалу меня воспринимают настороженно. Но потом у нас складываются добрые отношения.
«Разлуки не будет»
– На встрече с сёстрами милосердия вы, помимо всего прочего, обсуждали очень важный вопрос: как и о чём говорить с человеком, чей земной путь подходит к завершению. И правда, тема смерти очень тяжёлая, хотя мы все с этим столкнёмся рано или поздно.
– Это правда, мы все умрём. Самое важное – принять то, что смерть есть, что это факт жизни, и сформировать отношение к ней. Если мы боимся смерти, мы не можем полноценно жить. К сожалению, большинство людей отрицает тот факт, что мы все когда-нибудь умрём. Между тем его принятие позволяет нам ценить время жизни, жить, повторюсь, полноценно, достойно, выполняя своё призвание.
Просто помолчать и подержать за руку… Фото: Православная служба милосердия
А ещё крайне необходимо научиться отпустить человека, когда он умирает… Этому проще научиться, когда ты знаешь, что жизнь после смерти продолжается. Когда ты думаешь, что видишь человека в последний раз, конечно, хочется удержать его, пусть даже на три-пять дней, пусть даже он в это время переживает страшные мучения. Но, когда ты знаешь, что душа человека переходит к Богу, а там жизнь кипит, и мы обязательно встретимся, ты понимаешь – разлуки не будет. («Разлуки не будет: как пережить смерть и страдания близких» – так называется книга Фредерики де Грааф. – Ред.)
Увы, мало кто живёт с осознанием того, что жизнь после смерти есть. Хотя все говорят: «Христос воскресе!» Мы ходим в храм, но не живём по вере – это, мне кажется, трагедия.
– Когда мы находимся рядом с умирающим, всегда ли нужны слова?
– Совсем нет, только если на то есть запрос. Я думаю, что умирающий человек больше нуждается в молчании, а если это верующий человек – в том, чтобы его держали за руку с обращением: «Господи, будь здесь, будь с нами!» Только не надо проповедовать! И даже молиться вслух не всегда уместно: большинство людей никогда в своей жизни не молились, и если вы это начинаете делать, то человек понимает – я умираю, и это умножает его боль и страх. Поэтому крайне важно быть с умирающим рядом, сохраняя внутреннее спокойствие. А для этого надо, прежде всего, работать над своими страхами.
– Потому что страх парализует?
– Он не позволяет быть открытым, сковывает наше сердце. Каждый человек, находящийся на краю жизни, понимает, что умирает. Но не все готовы об этом говорить. И тому, кто находится рядом, важно дать понять, что он знает об этом тоже. Помню, у нас в хосписе умирал молодой человек – саркома. Он уже задыхался… Рядом с ним постоянно был его брат, который постоянно шутил, подбадривал его. Но глаза! Братья неотрывно смотрели друг другу глаза в глаза. И глазами они говорили: «Я умираю» – «Да, я знаю, но я с тобой, не бойся!». Он был с ним до самого конца. Молодой человек так и умер, смотря в глаза своему брату, через которого будто спустился Покров Пресвятой Богородицы. А ведь брат умирающего мог бы сказать: «Всё будет хорошо», но это была бы фальшивая игра, которая неуместна в данном случае. Такая игра оставляет умирающего человека один на один со своими страхами.
«Мы не святые!»
– Не секрет, что при уходе за тяжелобольным человеком рано или поздно наступает выгорание. Что делать, чтобы это состояние не усугубилось? И вообще, можно ли это предотвратить?
– Выгорание наступает, когда человек полагает, что справится своими силами, и пытается справляться в одиночку. Я сейчас говорю не только о делегировании полномочий, но и, главное, о том, чтобы быть со Христом. «Господи, будь моей силой!» Вот тогда, конечно, усталость будет, а выгорания – нет. А это значит, что нужно воспитывать своё сердце, потому что только с открытым сердцем можно быть со Христом.
Выгорание также может быть от ещё не пережитого горя. Однажды ко мне пришёл человек, который признался: «Я болею болезнью моей подопечной». На самом же деле он ещё не пережил смерть своей мамы, и на это горевание наложилась беда другого человека. Это, действительно, невыносимо.
Ну и потом, если, например, дочь ухаживает за больной мамой в течение многих лет, она также может однажды сказать: «Я выгорела». Тогда как в действительности это просто накопившаяся усталость.
«Господи, будь моей силой!». Фото: «АиФ-Урал»/ Настасья Боженко
– Выгорание – это стыдно?
– Нет-нет! Как я уже сказала, за «выгоранием» очень часто скрывается усталость, которую просто нужно признать. Сказать без всякого чувства вины: «Я очень устала, мне нужна передышка». И предпринять шаги, чтобы восстановиться, привлечь к уходу сиделку или, например, волонтёров, а освободившееся время потратить на себя. Не надо стесняться просить о помощи!
– Самое сложное, на мой взгляд, – победить чувство вины.
– Да, потому что мы думаем, что мы – святые. Мы – не святые! Есть предел нашим силам. Мы – это не только душа и дух, это ещё и тело, за которым нужно ухаживать, которое надо беречь. К этому надо относиться с трепетом, потому что здоровье – это дар Божий.
– Во время ваших встреч с людьми, на которых вы делитесь своим опытом, какие вопросы задаются из раза в раз?
– Это, конечно, зависит от темы беседы. Но часто меня спрашивают о смысле жизни, об одиночестве, об ощущении, что Господь оставил, о страхе болезни и смерти… Это радует, потому что ещё лет 15 назад люди не были готовы говорить о чём-то личном в большой аудитории, а сегодня они открыты. В том числе и молодёжь. И это очень красиво, как будто собирается большая семья, в которой готовы обсудить любой вопрос.
